Дыхание стало тяжелым, хриплым. Кусок ткани, казавшийся мне столь надежным, уже не спасал. Ступни словно покрылись коркой льда, ночная сорочка неприятно прилипла к спине, руки похолодели, а ногти впились в ладони — пальцы свело болезненной судорогой. Сердце колотилось, как бешенное, гулким, рваным эхом отдаваясь в ушах, по вискам градом стекал пот. Заставить себя закрыть глаза, крепко зажмуриться и заткнуть уши я просто не смогла.

А тем временем тени вокруг меня начали медленно двигаться. Откуда-то послышался шорох и кажется, даже смех, показавшийся мне мужским. Отвратительным. Пьяным…

Резкий, противный и слишком громкий скрип ветки по оконному стеклу реальной болью ударил по натянутым до предела нервам. Сдавленно вскрикнув, я дернулась назад в напрасной попытки оказаться как можно дальше от этого жуткого места. Затылок и лопатки стукнулись о твердое дерево, в глазах вспыхнули искры, а следующий рывок в сторону походил скорее на инстинктивный бросок ударившейся в панику жертвы, чем на осознанное решение человека.

Один щелчок, и над изголовьем вспыхнули одинаковые, небольшие изящные бра. И все равно, обернулась я судорожно, до хруста сжимая кулаки, по-прежнему прижимая скомканный край одеяла к груди.

Но…

Спальня осталась прежней. Просторной, в светлых тонах, в чем-то даже уютной, знакомой и родной. И никаких монстров в ней не было и в помине, все привычные предметы снова приобрели свой обычный вид. Ни искаженных силуэтов, ни удлиняющихся теней, ни крючковатых, тянущихся ко мне пальцев. Ни шорохов, ни смеха. Ни-че-го.

Тщетно пытаясь унять судорожно колотившееся сердце, тяжело дыша, я притянула колени к груди. С силой обхватив голову дрожащими ладонями, закрыла глаза, закусив нижнюю губу, чувствуя пробирающееся в душу отчаянье.

Говорят, все человеческие фобии берут свое начало из детства. Отчетливо осознавая причину собственного страха, я никогда не отрицала это утверждение. Но и понимала все больше и больше с каждым годом, что от боязни темноты мне, похоже, не удастся избавиться никогда…

Ложиться спать больше не имело никакого смысла. Я банально не усну, руки еще долго будут мелко трястись, да и заледеневшие ступни так сразу не согреются, и это уже не говоря о моем остальном внутреннем состоянии.

Потерев виски, пытаясь избавиться от противного, тошнотворного послевкусия, оставленного моим личным кошмаром, откинув одеяло, поднялась с кровати. И вышла в коридор, завязывая на ходу поясок шелкового халата, накинутого уже возле двери.

В нашем доме никогда не гасили свет. Только сейчас, идя по длинному коридору, аккуратно ступая босыми пятками по светлому паркету, я поняла это. Одна-две настенных лампы всегда горели на каждом этаже, в каждом закутке, мягко освещая огромное пространство, создавая приятный, но совсем не страшный полумрак. Раньше я не замечала подобные мелочи, воспринимая их как должное. Но…

Бабушка не обращала никакого внимания на мою фобию, считала ее чем-то вроде каприза, а потому никак с ней не боролась, не заставляла обратиться к специалистам, хотя я просила ни единожды. И только прислуга, к которой я всегда относилась с пренебрежением, тактично оставляла свет включенным…

На кухню я заходила редко. Ночные перекусы не значились в списках моих привычек, и все же, на кухне я бывала ни раз. Готовить я умела и очень любила, жаль только, что кулинарничать почти не доводилось.

— Кристина Михайловна! — испуганно-укоризненный возглас кухарки застал меня врасплох. Впрочем, как и ее мое внезапное появление в ее владениях. — Что вы здесь делаете?!

Тяжелый вздох удалось подавить с трудом. Я подозревала, что я и кухня — это странное явление для нашего особняка… Но не настолько же! Поневоле стал возникать вопрос, а что окружающие вообще обо мне знают? Выходило, что почти ничего…

— Я всего лишь хочу выпить чаю, — доставая чашку из шкафчика, тихо ответила, кивнув в сторону закипающего чайника. — Надеюсь, можно?

— А… — кухарка, Лариса Витальевна, женщина среднего возраста, довольно приятная на вид, профессионал своего дела, заметно растерялась. И так и застыла посреди кухни, неловко комкая чистый фартук в руках. — Да, конечно…

— Вот и чудесно, — саркастично отозвалась, отворачиваясь от нее, едва не грохнув дверцей со злости. Грубить не хотелось, но кому будет приятно, когда на тебя смотрят, как на приведение?!

К счастью, ситуацию спасла появившаяся на кухне моя горничная.

— Ой, Кристиночка, чаю захотелось? — увидев меня, всплеснула руками женщина, с которой мы в последнее время заметно сблизились. И, пускай, это было вопреки заведенным правилам, вопреки этикету, к огромному ужасу и разочарованию бабушки, если она прознает… мне такой расклад пришелся по душе.

К собственному удивлению опять же.

— Да, теть Маш, — улыбнулась я ей, присаживаясь с чашкой за стол. Точнее, за что-то, больше похожее на длинную барную стойку, с гладкой поверхностью цвета слоновой кости. На нее обычно выставляли готовые блюда, которые должны были унести в столовую. Столешница вообще стояла в форме квадрата с небольшим проходом, внутри которого суетилась каждый день кухарка. С противоположной стороны от меня на такой же столешнице стояли разделочные доски и ножи, варочная поверхность. Под ней, в шкафчиках прятались кастрюли и другая утварь, а широкий выбор бытовой техники был расставлен около стены. Возле другой притаились шкафы с чайными сервизами, чаем, кофе и другими съестными припасами.

И, хотя кухня в целом напоминала скорее небольшой ресторанчик, здесь было по-своему уютно. А, ну и она являлась для меня местом совсем неподобающим, конечно же.

— Так чего не сказала? Я бы принесла, — тепло, по-свойски мне улыбнувшись, Мария присела на соседний стул.

— Ничего страшного. Мне просто… кошмар приснился, заснуть сразу не смогла. Вот и решила развеяться, — не обращая внимания на кухарку, застывшую памятником самой по себе, я пожала плечами, стараясь не заострять этот вопрос. Лариса Витальевна переводила недоуменный взгляд с меня на мою горничную, хмурила брови, округляла глаза… но так и не решалась ничего спросить.

— Так что ж молчишь-то! — всплеснула тетя Маша руками. И решительно отобрала изящную фарфоровую чашечку. Придирчиво изучила заварник-шарик с мелкой сеткой, даже понюхала его. А после решительно поднялась. — Нет, так не пойдет. Английский чай, конечно, хорошо, но тут нужно кое-что другое…

И принялась за дело. Невесть чем не угодившая чашечка была заменена на высокую, пузатую прозрачную кружку, а такой же чайник-заварник стал наполняться разнообразными травами, которые я не то, что никогда не видела, но и о существовании которых на нашей кухне даже не догадывалась! Обычные тряпичные мешочки, как оказалось, тщательно прятались в самой глубине шкафчиков. Не знаю, что там было на самом деле, но уже через несколько минут по кухне поплыл упоительный аромат…

— Мелиссу не забыла? — я удивленно моргнула, глядя, как слева от меня присаживается отмершая, наконец, кухарка. Видимо, внутренняя борьба продолжалась все это время с переменным успехом, но по итогу победил отнюдь не профессионализм. Пододвинув ко мне поближе коробочку конфет, Лариса Витальевна фыркнула в ответ на мой недоуменный взгляд. — Чего? Я не человек, что ли? Чего раньше не сказала, что так можно? Давно бы уже жили, как нормальные люди…